Кто она, Симона Тешлер – библиотекарь, психолог, поэт или писатель? В первую очередь она – наша землячка, которая в силу обстоятельств живет как в Канаде, так и в родном Кишиневе.
– Я родилась и росла в кишиневском послевоенном дворике, в еврейской семье служащих. Интернациональный и разносословный микромир на Измайловской с детства как бы приобщал к культуре в широком смысле.
– А какая культура царила дома?
– По времени! В основном, говорили на русском. При этом мама с бабушкой Аней привычно общались на идиш, а в доме бабушки Люды, c папиной стороны – на румынском. И традиции как общекультурные, так и еврейские с легкой подачи бабушки Ани, но к религиозности не приучала, несмотря на то, что была внучкой ученого раввина. Добрый Дух дома, пока родители пропадали на работе. Она стирала и чистила, возилась на огороде и готовила, а между делом, рассказывала библейские притчи или читала наизусть стихи и поэмы из любимой русской классики. По мировой истории спроси ночью – ответит… Мы с нашими университетами ее не догнали.
– И всё же, наверное, след у внуков остался. А где “пропадали” родители?
– Отец, Павел Миронович, проработал в Партиздате все 48 лет, сразу после демобилизации из Болгарии. Еще был и председателем месткома.
– Ваш отец воевал?
– Да, на фронт попал в конце войны, когда их запасной танковый полк отправили в Болгарию. Сам родом из Ясс, после окончания лицея переехал c родителями в Кишинев, и в его пятнадцатый день рождения, 22 июня – война. В эвакуации прибавил год и пошел в армию, почти не зная русского. Учил по песням как запевала и даже сдал экзамены на старшего сержанта. Потом русский выучил в совершенстве, оставался несколько мягкий акцент.
– А где трудилась мама?
– Мама, Ада Исааковна, начала работать еще школьницей, эвакуированная с матерью и сестрой в село Крафт Немповолжья, затем послали рыть окопы под Сталинградом (об этом времени есть ее воспоминания). Хуже пришлось ее младшим двоюродным братикам, которые вместе с родителями и дедушкой с бабушкой не эвакуировались, они погибли в Кишиневском гетто. После войны мама как бухгалтер больше всего пропадала на швейной фабрике (ныне “Ионел”), там, без отрыва от производства и окончила экономический. Кто думал, что на пенсии вдруг начнет со страстью рисовать, и даже будут выставки ее работ! До сих пор рисует.
– Здоровья ей! Ваша семья напоминает родительскую?
– Наверное… К нашему знакомству мой муж уже был преподавателем музыки и руководителем ВИА (вокально-инструментальный ансамбль) в России. Я писала свои стихи и песенки. Мы обогатили друг друга чувствами и взаимным творчеством, но, к сожалению, не детьми. Потом жизнь развела, не сделав нас чужими. Его давно нет, а мне дарят радость любимые племянники, как с моей, так и с его стороны.
– А друзья?
– Люблю всех своих друзей, независимо от их демографической, религиозной или профессиональной принадлежности. Это навсегда.
– Наверное, чаще – это друзья юности, когда больше всего говорят чувства и общие увлечения…
– Конечно! Графоманить начала рано, еще перешептываясь с деревьями и дворовыми собаками, а потом это записывая. В тринадцать лет, попав с детьми писателей в турлагерь в Карпатах, запаниковала – весь наш цвет. Дети поэтов Паула Михни, Анатолия Гужеля, писательницы Раисы Лунгу и другие, кроме меня. Тогда чуткая девочка, будущая художница Лара Михня меня успокоила: “Зато, сама сочиняешь! Если этого мало, давай скажем, что твой отец – новый министр здравоохранения!” С этого начиналась наша дружба на проспекте Молодежи.
– Может, не замечали, но я тоже жила с родителями на проспекте Молодежи (ныне, Григория Виеру) и часто встречала там вас обеих. Были знакомы с интересными творческими семьями?
– Выпало счастье! Об этом в моем очерке “Поэт чистой воды – Паул Михня” (Пинхас Борухович Шильман) всецело преданный своей прекрасной Музе, а ему с его Музой была предана его жена, Мелентьева Роза Андреевна. Еще один эпизод об их детях, Ларе и Борисе под именами лирических героев, Лены и Валентина в моей повести “Взрослая жизнь”.
– Как совпало! Я видела в библиотеке переводы Паула Михни на румынский язык мировой классики, а на русский его лирику переводили замечательные русские поэты. Подумала о создании персональной биобиблиографии к его столетнему юбилею в этом году, в помощь эрудитам, а может, в будущем и для изучения студентам.
– По приезде в Кишинев радуюсь интересным встречам с дорогим мне человеком и учителем, поэтом Анатолием Гужелем. Готово к публикации и мое посвящение Анатолию Моисеевичу. Рада была показать и мою поэму “Симфония света” (по реальным трагическим событиям из его жизни во время Великой Отечественной войны).
– Можете немного рассказать?
– Конечно! В результате контузии он молодым парнем попал в госпиталь с полной амнезией, не помня ни себя, ни своего имени. И эта мука длилась, пока ему не приснилась мама, назвавшая его по-детски, Тося. После войны у своего разрушенного дома Анатолий Моисеевич с болью узнал у соседей, что его маму, медика по профессии, увели и убили в Кишиневском гетто. Она не эвакуировалась, чтобы не оставлять больных в госпитале.
– Как страшно и необыкновенно!
– Анатолий Моисеевич стал потом одним из основателей антифашистского демократического альянса в Молдавии. Он, напомню, участвовал в составлении сборников по истории Холокоста на территории нашего края (русско-румынское издание “Nu vom uita! – Не забудем! “ ).
Интерес к культуре передался детям, внукам и правнукам. С его сыном Андреем, доктором, собравшим когда-то в своей клинике альтернативной медицины самых интересных специалистов, мы – давние друзья и единомышленники. У него же подружилась и с редким человеком и целителем Станиславом Витальевичем Бодиным, спасавшим «отказников» у врачей, потом и со всей его семьей.
– Я слышала, что известный незрячий прорицатель девяностых, тоже был Вашим другом.
– Да, мне повезло хорошо знать Луку, редкого талантливого земляка и его семью!
– Какие разные по профессиям Ваши друзья, а теперь уже и герои произведений! Что их роднит?
– Человечность! Интерес к своему делу!
– Симона, где Вы работали по окончании в 1976 году библиотечно-библиографического факультета?
– По распределению заведующей библиотекой одного кишиневского НИИ не попала, поскольку работавший там пенсионер, попросил уступить ему два месяца для полноты пенсии, я согласилась и ушла в турпоход. Когда вернулась, он уже сумел закрепить за собой эту должность.
– Куда же пошли?
– Взяла свободный диплом и стала инженером стандартизации в проектном институте Молдгидроводхоз.
– А чем же там могли заниматься?
– Как библиограф составила им картотеку стандартов, за что повысили в должности до старшего инженера. Узнавала всю Молдавию в командировках с проверками ГОСТов, было время окончить Университет рабкоров у Александра Абрамовича Котовского при «Вечерке» и практиковаться в газетных жанрах. А потом, чтобы не потерять свою квалификацию, поработала на меньшем окладе библиотекарем швейной фабрики, где работала мама. Набегалась по цехам с книжками и выступлениями… Да, фабричная жизнь била ключом. Через год освободилось место в методическом отделе базовой библиотеки профсоюзов и меня, уже с некоторым опытом, повысили. Среди девяти профсоюзных библиотек, которые я курировала, была и библиотека того НИИ, куда я прежде не попала.

– Знаю, что у Вас есть и второй диплом. Что потянуло вас в психологию, и как сложилась работа на этом поприще?
– Еще когда была студенткой библиотечного факультета, неотразимое впечатление на меня произвела личность преподавателя общей психологии Л. Г. Жабицкой, я хотела быть похожей на нее. А после того, как ходила при ее кафедре на дополнительный курс гипноза и вводила в него дома всех подряд, появилась эта мечта. В Кишиневе тогда еще не было факультета психологии.
Моя университетская подруга Раиса, сотрудник русско-молдавской школы в Яловенах сообщила, что их директор-новатор не прочь взять на ставку психолога. У меня тогда были только курсы психологии и часы в Школе рабочей молодежи. И во оборудовали кабинет, объявили на педсовете. На следующий день у моей двери выстроилась очередь педагогов с медицинскими карточками в руках. Тогда еще не очень представляли отличие психолога от доктора. Мы сработались. Очень благодарна этому директору и коллективу.
Когда открылся факультет психологии при Пединституте, была первым кандидатом в его студенты. Мне повезло, по новому межрегиональному проекту проходили обучение в Питере, а молдавская группа обучалась в Румынии.
– А потом?
– Работала и в небольшой еврейской школе. Всего 17 преподавателей, но там была своя проблема текучесть учеников. Кто-то уезжал, кто-то прибывал. Были дети – полусироты и сироты. Опираясь на еврейские законы, мы с руководством вводили свои правила на особое отношение к сиротам. Учителя старались соблюдать. Одновременно работала на курсах повышения квалификации руководящего звена хозрасчетных организаций. Уже во время кризиса и остановки основных предприятий.
– Стелла Хармелина рассказывала, что Вы сотрудничали в программе организации нового Еврейского центра?
– Да, я проводила тестирование кандидатов в его состав. Это было нелегко, поскольку было много желающих на одно место.
– Уже прошло достаточно времени, если честно, их принимали на общих началах или были свои запланированные люди?
– Попробуй там нечестно! Не сводил взгляда сидевший рядом американский организатор. Наш состав оказался лучше, чем во многих городах бывшего Союза. Стелла, с ее эрудицией и знанием английского соответствовала должности, но всё равно меня всюду доставали другие. Один раз только завысила баллы за ответы безработному специалисту, у которого дома было несколько голодных детей, но я понимала, что он в работе не подведет. Оказалась права.
– В 1996 году Вы уехали в Канаду. Чем занимаетесь там, и как вам там живется?
– Не знаю, что ответить… Скорее, вначале выживалось, вместе с моим псом Бобом… У него — была аллергия от непривычного спецкорма, у меня – в душе от чужого языка и принятой в разговоре вежливости с глубоко спрятанными переживаниями. Живут люди! Страна помогала выжить, а молодым и подняться к своим целям… Ходила на курсы и подрабатывала с больными, пригодилась мои занятия по альтернативной медицине. Потом писала в русскоязычной прессе… но хуже была ностальгия просто по любимым местам, друзьям. В то же время не могла писать, отвечать близким людям. Потом этого уже не поправить.
– Наверное, такой вид депрессии. Она прошла? Когда?
– Именно! Когда прошла курсы повышения квалификации и смогла профессионально помогать другим избавляться от нее и других психологических проблем без медикаментов. Работала в русскоязычной общине и при ее поддержке проводила лекции, семинары и частное лечение. Несколько лет была членом Ассоциации психологов Молдовы.
– Вы теперь часто приезжаете и живете в Кишиневе. Ваши творческие планы после издания первой книжки стихов и песен “Над небом грозовым” в 1995 году?
– Да! Душевно рада моему городу и друзьям, сокурсникам, встречавшим так, словно и не расставались! В соавторстве с художником Анатолием Смышляевым выпустили в издательстве «Pontos» детскую книжку «Волшебство стучит в окошко»– сказка в стихах и стихи. Успешно прошла ее презентация в Еврейской библиотеке в это нелегкое время, за что очень благодарна организаторам! В этом же замечательном издательстве готовится к выпуску двухтомник прозы “Возвращение к себе”. Первый том включает мемуары и очерки, второй – художественную прозу.
– А когда мы увидим Ваши новые стихи?
– Надеюсь, что после прозы.
Спасибо! Будем ждать! Надеюсь, у нас в библиотеке им. И. Мангера в скором времени пройдет презентация Вашей новой книги.
Татьяна Искимжи
Как ёмко, глубоко и интересно!
Сколько любви к ближнему! Прочитала и удивляюсь, целая жизнь в одном интервью, жизнь, полная отдачи, чем бы ни занималась. Горжусь, что лично знакома с Симоной, интересным собеседником и умной женщиной. Успехов!!!