Разговор с Симоной Тешлер

Кто она, Симона Тешлер – библиотекарь, психолог, поэт или писатель? В первую очередь она – наша землячка, которая в силу обстоятельств живет как в Канаде, так и в родном Кишиневе.

– Я родилась и росла в кишиневском послевоенном дворике, в еврейской семье служащих. Интернациональный и разносословный микромир на Измайловской с детства как бы приобщал к культуре в широком смысле. 

 –   А какая культура царила  дома?

– По времени! В основном, говорили на русском. При этом мама с бабушкой Аней привычно общались на идиш, а в доме бабушки Люды, c папиной стороны – на румынском. И традиции как общекультурные, так и еврейские с легкой подачи бабушки Ани, но к религиозности не приучала,  несмотря на то, что была внучкой ученого раввина.  Добрый  Дух дома,  пока родители пропадали на работе. Она стирала и чистила, возилась на огороде и готовила,  а между делом,  рассказывала библейские притчи или читала наизусть стихи и поэмы из любимой русской классики. По мировой истории спроси ночью – ответит…  Мы с  нашими университетами ее не догнали.

– И всё же, наверное,  след  у внуков  остался.  А где “пропадали” родители?

– Отец,  Павел Миронович,  проработал в Партиздате все  48 лет, сразу  после демобилизации из Болгарии.  Еще был и председателем месткома.

–  Ваш отец воевал?

–  Да, на фронт попал в конце войны, когда их запасной танковый полк отправили в Болгарию. Сам родом из Ясс, после окончания лицея переехал c родителями в Кишинев,  и в его пятнадцатый день рождения, 22 июня  – война.  В эвакуации прибавил  год  и пошел в армию, почти не зная русского. Учил по песням  как запевала  и даже сдал экзамены на старшего сержанта. Потом русский выучил в совершенстве,  оставался несколько мягкий акцент. 

–  А где трудилась  мама?

–  Мама,  Ада Исааковна,  начала работать еще школьницей, эвакуированная с матерью и сестрой  в  село Крафт Немповолжья, затем послали рыть окопы под Сталинградом (об этом времени есть ее воспоминания). Хуже пришлось ее младшим двоюродным братикам, которые вместе с родителями и дедушкой с бабушкой не эвакуировались, они погибли в Кишиневском гетто.  После войны мама как бухгалтер больше всего пропадала на швейной фабрике (ныне “Ионел”), там, без отрыва от производства и окончила экономический. Кто думал, что на пенсии вдруг начнет со страстью рисовать, и даже будут выставки ее работ!  До сих пор рисует.

–  Здоровья ей! Ваша семья напоминает родительскую?

–  Наверное… К нашему знакомству мой муж уже был преподавателем музыки и  руководителем ВИА (вокально-инструментальный ансамбль)  в  России. Я писала свои стихи и песенки. Мы обогатили друг друга чувствами и взаимным творчеством, но, к сожалению, не детьми.  Потом жизнь развела, не сделав нас чужими. Его давно нет, а мне дарят радость любимые племянники, как с моей, так и с его стороны.

–   А друзья?

– Люблю всех своих друзей, независимо от их демографической, религиозной или профессиональной принадлежности. Это навсегда.

–  Наверное, чаще – это друзья юности, когда больше всего говорят чувства и общие увлечения…

–  Конечно! Графоманить начала  рано,  еще перешептываясь с деревьями  и дворовыми собаками,  а потом это записывая.  В тринадцать лет, попав с детьми писателей в турлагерь в Карпатах, запаниковала – весь наш цвет.  Дети поэтов Паула Михни, Анатолия Гужеля,  писательницы Раисы Лунгу и другие, кроме меня. Тогда чуткая девочка, будущая художница Лара Михня меня успокоила: “Зато, сама сочиняешь! Если этого мало, давай скажем, что твой отец – новый министр здравоохранения!”  С этого начиналась наша  дружба на проспекте Молодежи. 

–   Может, не замечали,  но я тоже  жила с родителями на проспекте Молодежи (ныне,  Григория Виеру)  и часто  встречала там вас обеих. Были знакомы с интересными творческими семьями?

–  Выпало счастье!  Об этом  в моем очерке “Поэт чистой воды – Паул Михня” (Пинхас Борухович Шильман) всецело преданный своей прекрасной Музе, а  ему с его Музой  была   предана его жена, Мелентьева Роза Андреевна.  Еще один эпизод об их детях,  Ларе и Борисе под именами лирических героев,  Лены и Валентина  в моей повести “Взрослая  жизнь”.

–  Как совпало!  Я видела в библиотеке  переводы  Паула Михни  на румынский язык  мировой классики, а  на русский  его лирику переводили замечательные русские поэты.  Подумала о создании персональной биобиблиографии к его столетнему юбилею в этом году, в помощь эрудитам, а может, в будущем и для изучения студентам.

 –   По приезде в Кишинев радуюсь  интересным встречам с дорогим  мне человеком и учителем, поэтом Анатолием Гужелем.  Готово к публикации и мое посвящение Анатолию Моисеевичу. Рада была показать и мою поэму  “Симфония света”  (по реальным трагическим событиям из его жизни во время  Великой Отечественной войны).

– Можете немного рассказать?

– Конечно!  В результате контузии он молодым парнем попал в госпиталь с полной амнезией, не помня ни себя, ни своего имени.   И эта  мука длилась, пока ему не приснилась мама, назвавшая его по-детски, Тося. После войны  у своего разрушенного дома Анатолий Моисеевич с болью узнал у соседей, что его маму, медика по профессии, увели и убили в Кишиневском гетто.  Она не эвакуировалась, чтобы не оставлять больных в госпитале.

–  Как страшно и необыкновенно!

– Анатолий Моисеевич стал потом одним из основателей антифашистского демократического альянса в Молдавии. Он, напомню, участвовал  в составлении сборников по истории Холокоста на территории нашего края (русско-румынское издание “Nu vom uita! – Не забудем! “ ).

Интерес к культуре передался  детям, внукам и правнукам. С его сыном Андреем, доктором, собравшим когда-то в своей клинике альтернативной медицины самых интересных специалистов,  мы – давние друзья и единомышленники. У него же подружилась и с редким человеком и целителем Станиславом Витальевичем Бодиным, спасавшим «отказников» у врачей,  потом и со всей его семьей.

 –  Я слышала, что известный  незрячий прорицатель девяностых,  тоже был Вашим другом.

 –  Да, мне повезло  хорошо знать Луку, редкого талантливого земляка и  его семью!

–  Какие разные  по профессиям  Ваши  друзья, а теперь уже и герои произведений! Что их роднит?

–  Человечность! Интерес к своему делу!

 –  Симона, где Вы работали по окончании в 1976 году библиотечно-библиографического факультета? 

–   По распределению заведующей библиотекой одного кишиневского НИИ не попала, поскольку работавший там пенсионер, попросил уступить ему два месяца для полноты пенсии, я согласилась и ушла в турпоход. Когда вернулась, он уже сумел закрепить за собой эту должность. 

–  Куда же пошли?

– Взяла  свободный диплом и стала инженером стандартизации в проектном институте Молдгидроводхоз.

–  А чем же там могли заниматься?

–  Как библиограф составила им картотеку стандартов, за что повысили в должности до старшего инженера. Узнавала всю Молдавию в командировках с проверками ГОСТов,  было время окончить  Университет рабкоров у Александра Абрамовича Котовского при «Вечерке» и практиковаться  в газетных жанрах.  А потом, чтобы не потерять свою квалификацию, поработала на меньшем окладе  библиотекарем  швейной фабрики, где работала  мама. Набегалась по цехам с книжками и выступлениями… Да, фабричная  жизнь била  ключом. Через год освободилось место в  методическом  отделе базовой библиотеки профсоюзов и меня, уже с некоторым опытом, повысили. Среди девяти профсоюзных библиотек, которые я курировала, была и библиотека  того НИИ, куда я прежде не попала.

–  Знаю, что у Вас есть и второй диплом. Что потянуло вас в психологию, и как сложилась работа на этом поприще?

– Еще когда была студенткой библиотечного факультета, неотразимое впечатление на меня произвела личность преподавателя общей психологии Л. Г. Жабицкой, я хотела быть похожей на нее. А после того, как ходила при ее кафедре на дополнительный курс гипноза и вводила в него дома всех подряд, появилась эта мечта. В Кишиневе тогда еще не было  факультета психологии.

Моя университетская подруга Раиса, сотрудник русско-молдавской школы в Яловенах сообщила, что их директор-новатор не прочь взять на ставку психолога. У меня тогда были только курсы психологии и часы в Школе рабочей молодежи. И во оборудовали кабинет, объявили на педсовете. На следующий день у моей двери выстроилась очередь педагогов с медицинскими карточками в руках. Тогда  еще не очень представляли отличие психолога от доктора. Мы сработались. Очень благодарна этому директору и коллективу.

Когда открылся факультет психологии при Пединституте, была первым кандидатом в его студенты. Мне повезло, по новому межрегиональному проекту проходили  обучение в Питере, а молдавская группа обучалась в Румынии. 

– А потом?

– Работала и в небольшой еврейской школе. Всего 17 преподавателей, но там была своя проблема  текучесть учеников. Кто-то уезжал, кто-то прибывал. Были дети – полусироты и сироты. Опираясь на еврейские законы, мы с руководством вводили свои правила на особое отношение к сиротам. Учителя старались соблюдать. Одновременно работала на курсах повышения квалификации руководящего звена хозрасчетных организаций. Уже во время кризиса и остановки основных предприятий.

– Стелла Хармелина  рассказывала,  что Вы сотрудничали в программе организации нового Еврейского центра?

– Да, я проводила тестирование кандидатов в его состав. Это было нелегко, поскольку было много желающих на одно место.

– Уже прошло достаточно времени, если честно, их принимали  на общих началах или были свои запланированные люди?

– Попробуй там нечестно! Не сводил взгляда сидевший рядом американский организатор. Наш состав оказался лучше, чем во многих городах бывшего Союза.  Стелла, с ее эрудицией и знанием английского  соответствовала должности,  но всё равно меня всюду доставали другие. Один раз только завысила баллы за ответы безработному специалисту, у которого дома было несколько голодных  детей, но я понимала, что он в работе не подведет. Оказалась права.

– В 1996 году Вы уехали в Канаду. Чем занимаетесь там, и как вам там живется?

–  Не знаю,  что ответить…  Скорее, вначале выживалось, вместе с моим псом Бобом… У него —  была аллергия от непривычного спецкорма, у меня –  в душе от чужого языка и принятой в разговоре вежливости с глубоко спрятанными переживаниями. Живут люди! Страна помогала выжить, а молодым и подняться к своим целям… Ходила на курсы и подрабатывала с больными, пригодилась мои занятия по альтернативной медицине. Потом писала в русскоязычной прессе… но хуже была ностальгия просто по любимым местам, друзьям. В то же время не могла  писать, отвечать близким людям.  Потом этого уже не поправить.

 – Наверное, такой вид депрессии. Она  прошла? Когда?

  – Именно! Когда прошла курсы повышения квалификации и смогла профессионально помогать другим избавляться от нее и других психологических проблем без медикаментов. Работала в  русскоязычной общине и при ее поддержке проводила лекции, семинары и частное лечение. Несколько лет была членом Ассоциации психологов Молдовы.

– Вы теперь часто приезжаете и живете в Кишиневе.  Ваши творческие планы после издания первой книжки стихов и песен “Над небом грозовым” в 1995 году?  

– Да! Душевно рада моему городу и друзьям, сокурсникам, встречавшим так, словно и не расставались! В соавторстве с художником Анатолием Смышляевым выпустили в издательстве «Pontos» детскую книжку «Волшебство стучит в окошко»– сказка в стихах и стихи. Успешно  прошла ее презентация в Еврейской библиотеке в это нелегкое время, за что очень благодарна  организаторам! В этом же замечательном  издательстве  готовится к  выпуску двухтомник прозы “Возвращение к себе”.  Первый том включает мемуары и очерки, второй – художественную прозу.

– А когда мы увидим Ваши новые стихи?

– Надеюсь, что после прозы.

Спасибо! Будем ждать! Надеюсь, у нас в библиотеке им. И. Мангера в скором времени пройдет презентация Вашей новой книги.

Татьяна Искимжи